Лилит
Я умер. Яворы и ставни
и фавны шли, и в каждом фавне
"Добро, я, кажется в раю”.
От солнца заслонясь, сверкая
подмышкой рыжею, в дверях
вдруг стала девочка нагая
с речною лилией в кудрях,
стройна, как женщина, и нежно
цвели сосцы - и вспомнил я
когда из-за ольхи прибрежной
я близко-близко видеть мог,
как дочка мельника меньшая
шла из воды, вся золотая,
с бородкой мокрой между ног.
И вот теперь, в том самом фраке,
в котором был вчера убит,
Через плечо зеленым глазом
одежды вспыхнули все разом
В глубине
был греческий диван мохнатый,
вино на столике, гранаты,
и в вольной росписи стена.
по-детски взяв меня за пламя:
"Сюда”, - промолвила она.
Без принужденья, без усилья,
лишь с медленностью озорной,
она раздвинула, как крылья,
Змея в змее, сосуд в сосуде,
к ней пригнанный, я в ней скользил,
уже восторг в растущем зуде
как вдруг она легко рванулась,
в нее по бедра завернулась,
к блаженству, я ни с чем остался
от ветра странного. "Впусти”, -
я крикнул, с ужасом заметя,
"Впусти”, - и козлоногий, рыжий
народ все множился. "Впусти же,
Молчала дверь. И перед всеми
и понял вдруг, что я в аду
1928, Берлин
|